Ай

Когда ты меня раскусишь, жжёный мой сахарок

Выставишь с детьми нерождёнными за порог

Я умою дымом глаза, слепые, как волдыри

Везите меня вприпрыжку, трамваи-поводыри

Чтобы в какой-то кухне, да в пьяни, да в кутерьме, на

Наплакать на ухо шлюхе, жеманной, как кутюрье, на

О том, как тебя люблю и как жить без тебя очкую

Хмельную взглотну слюну и ебало в стол забычкую

(Мне приснятся мои похороны)

(Дыры в чёрном-чёрном-чёрном)

Чёрный-чёрный голос, чёрный-чёрный бит

Ари-ари-ари, чёрный компас, чёрный гид

Ари-ари-ари, черным-черно, черным-черно

Черным-черно, черным-черно, черным-черно, черным-черно

Черным-черно

В час, когда меня не станет в мыслях ласковых твоих, я

Вздрогну в разбитом теле, ополаскивая рыхлое

Нутро какой-то дрянью. Фаршированный собой

По мостовой вожу ногами до смешного вразнобой

Из неба сыпется перхоть, перхоть крошками с плеч

Я очернил свою юность самой пошлой из мечт

В чёрных тачках, похожих на больших черепах

Перекрикивать мысли в чужих черепах

Чёрный-чёрный голос, чёрный-чёрный голос

Чёрный-чёрный голос, чёрный-чёрный бит

Ари-ари-ари, чёрный компас, чёрный гид

Ари-ари-ари, черным-черно, черным-черно

Черным-черно, черным-черно, черным-черно, черным-черно

Черным-черно

Между мной и разинутой в зеве беззубом пастью сортира

Тянется-тянется горькой резиною пьяной слюны нитка строптивая

И качается, истончается, она кончится – сгину и я

На руку оплывает стена парафиновая. Эта нить – пуповина моя

В ней длины – половина меня

Опираясь о глянцевую, белую грудь санфаянсовую

Пуповиною кулак опоясываю и под русскую плясовую я выплясываю

На кухню – там музыка и накурено густо и вкусно

Там лежит моя чёрная книжка, я пишу туда чёрные сказки

Там живут мои чёрные люди, и живут свои чёрные жизни

Чёрный-чёрный-чёрный голос, чёрный-чёрный бит

Ари-ари-ари, чёрный компас, чёрный гид

Ари-ари-ари, черным-черно, черным-черно

Черным-черно, черным-черно, черным-черно, черным-черно

Черным-черно, черным-черно

(Чёрное пламя, чёрное пламя)

(Чёрное пламя, чёрное пламя)